Биография Элеонора Бекова
Карьера: Музыкант
Дата рождения: —
Место рождения: Россия. Российская Федерация
«КОМСОМОЛКА, отличница и вообще — красавица!» — все это в буквальном смысле применимо к Элеоноре БЕКОВОЙ. Одна из лучших выпускниц Московской консерватории, лауреат премии Ленинского комсомола, неизменный участник правительственных концертов… После побега ее сестры в Англию в самом начале 80-х все сильно изменилось — Элеоноре пришлось довольствоваться выступлениями исключительно на провинциальных сценах, в столице ее имя было занесено в «черные списки». Сейчас диски с записями концертов «Трио сестер Бековых» расходятся на Западе миллионными тиражами. А Элеонора, как и ее сестра, живет в Англии и играет в лучших концертных залах Европы. «Лондонская Шахерезада» — так ее называют в местной прессе.
— МУЗЫКЕ вы начали обучаться в Караганде. Правда, что вашим преподавателем был политзаключенный?
— Да, это был отличный музыкант Александр Кнауб, в свою очередность ученик легендарного Гольденвейзера. Музыкальную школу в Караганде создал единственный энтузиаст, я, к сожалению, не знаю его имени. Он ходил по шахтам и практически упрашивал начальников забоев вручить ему преподавателей для школы — ибо тогда без малого в каждой из этих шахт работали ссыльные музыканты. Впрочем, кого там только не было! Мы столь знаменитых имен слышали с раннего детства… В Караганде тогда кипела культурная существование, с концертами приезжали великие музыканты. В здании детской музыкальной школы — другого помещения не было — давал концерты Давид Ойстрах, на единственном рояле «Эстония» играли и Белла Давидович, и Святослав Рихтер… Это была какая-то особая атмосфера, которой я ни при каких обстоятельствах нигде больше не встречала. Мы были окружены талантливыми людьми.
— Популярность музыкальных школ в России в текущий момент уже в отдалении не та, детей все больше на карате отдают. Изменилась ли как-то со временем и методика преподавания музыки — то, что называют «школой» в больше широком смысле?
— Когда детишки в 7–8 лет уже играют наравне со взрослыми — это замечательно, но… Это не талантом они блещут, а техникой. Талант должен вызреть. Его нужно выпестовать, взлелеять, на это нужно время. В искусстве нет слова «быстро». Нельзя перескочить посредством какой-то установленный период. Позже это обернется своими минусами. Гениальность — это дар плюс учебное заведение. И вот отсутствие этой самой школы, незрелость сильно заметна у многих современных молодых исполнителей.
В эмиграцию по путевке ЦК ВЛКСМ
— ВЗЯТЬ афишу на практике любого концерта в Европе… Если в ней нет фамилий наших соотечественников — это, скорее, исключение…
— Если изъясняться о солистах, то у русских исполнителей есть превосходство перед зарубежными — звук. Это традиция русской школы, основа русской музыки. Красивый звук — это как бы визитная карточка русского музыканта. Что же касается оркестров, то как раз тот самый что ни на есть звук зачастую становится препятствием для приема в большие оркестры, я знаю несть числа тому примеров. В России постоянно раньше всего воспитывали солистов, а для слаженного звучания оркестра эта ослепительно выраженная индивидуальность может сделаться помехой.
— В 1981 году ваша младшая сестра Альфия попросила политического убежища в Англии. Из-за этого вы без малого 8 лет были лишены возможности заниматься концертной деятельностью. Вы не были в обиде на сестру? Или вы знали о ее намерениях?
— Нет, для нас это известие ещё явилось полной неожиданностью, но и обиды никто не держал. Даже, напротив, я думала: нехай хоть одной из нас будет недурственно.
— Ну, если открыто, надо думать, все же сестрам из «лучшего трио Советского Союза» и дома было ни капельки не погано!
— Если толковать о материальном благополучии, то, конечно, проступок сетовать. А вот в творческом плане была неудовлетворенность. Известно, как происходили без малого все эти правительственные концерты. Мы играли вечное трио Брамса, получали очередную награду… и все. Были певцы — весь их репертуар состоял из 5–6 песен или романсов, которые они исполняли на каждом концерте, и получали за это награды и звания. Но нам этого было всего ничего. А на гастроли за рубеж нас не пускали, мы же сестры, одна семейство — боялись, что не вернемся.
— Почему Альфия выбрала как раз Англию?
— Англия была первой страной, куда Альфия выехала без надзора. И хотя как собак нерезаных писали, что она не вернулась с гастролей, но это не так. Там вышла полукомическая история. В том году нам было присвоено звание лауреатов премии Ленинского комсомола. По этому случаю нас вызвали в ЦК комсомола, поздравили и на отбор предложили поощрительные призы, в основном путевки за рубеж. Ни я, ни старшая — Эльвира — ехать туристами в составе группы не захотели, обе мы только что вышли замуж. Тогда руководство практически навязало младшей, Альфие, путевку в Лондон. На свою голову. Тот «комсомолец», тот, что сестре ее вручал, вылетел из своего кресла на следующий же день.
Продайте нам ваше лик человеческий!
— Я СЛЫШАЛА, что вашим именем было названо какое-то шампанское. Как это получилось?
— Эта история мне самой до сих пор кажется невероятной. В Москве в 1999 году мы записывали с сестрами концерт Стивена Гербера. После 8-часовой записи поехали поужинать в кабачок, и там ко мне подошел мужик, представился директором совместного предприятия шампанских вин и говорит: «Продайте нам ваше лицо». Я вообще не поняла, чего он хочет. Мы только закончили игрывать, ещё музыка звучит в голове. Я тогда без затей посмеялась. Но затем они нашли меня уже в Лондоне — и опять: продайте физиономия. Я согласилась. Потом уже и забыла об этой «сделке», в то время как в единственный великолепный день как гром среди ясного неба не получила ящик шампанского «Элеонора» в гостинец. Это была маленькая партия, выпущенная к 2000 году.
— Если не секрет, за сколь лицо-то продали?
— Так вот, за тот что ни на есть ящик. Банковского чека к нему не прилагалось. Я не бизнес-вумен, и все наши переговоры по «продаже лица» свелись к моему согласию: «Да выпускайте близкое шампанское, фотографию найдете у моего агента». Вот и все. Я и отнеслась к этому как к маленькому приключению, не больше.
— На сцене вы не нетрудно играете — это целое действо. Не говоря уже о ваших одеяниях. Это необходимо?
— На концерте включаются все чувства. Звуки музыки, пригожий облик исполнителей, мягкие кресла, аромат духов, шампанское в буфете — все это создает чувство праздника.
— Расскажите о вашей теории «профессиональной родословной».
— Это, в сущности, никакая не концепция. Научных статей я на эту тему не писала. Просто в текущий момент все около стали интересоваться своими родословными и появилось несметное численность потомков Рюриковичей, Чингисхана и так дальше (я не хочу огорчить тех, чьи родословные воистину восходят к историческим личностям). Это, конечно, недурственно, что люди в конце концов заинтересовались своими корнями. Я же подумала: а что, если попробовать вывести профессиональную родословную? Начала со своей. И вот что получилось: у Бетховена учился Черни, у Черни учился Лист, у Листа — Зилоти, у Зилоти — Гольденвейзер. Учеником Гольденвейзера был Александр Кнауб, потерявший самочувствие в карагандинских рудниках и умерший прямо в музыкальной школе. А у Кнауба училась я. Вот такая вереница. И я думаю, что произвольный музыкант может проследить свою музыкальную родословную. Это не легко сильно увлекательно — по совокупности всех этих цепочек не возбраняется судить о том, что же такое наша русская учебное заведение, из чего она состоит, как возникла. Вот и вся концепция. Зато, когда думаешь об этом, физически начинаешь испытывать связь времен.