Биография Ольга Владимировна Бородина
Карьера: Опера
Дата рождения: 29 июля 1963, знак зодиака лев
Место рождения: Россия. Российская Федерация
2 декабря Мариинский театр представит первую премьеру сезона — оперу Сен-Санса «Самсон и Далила». Партию Далилы исполнит Ольга Бородина, одна из самых знаменитых русских певиц в мире. Интересно, что именно этой оперой она дебютировала когда-то в лондонском «Ковент-Гардене», а прошедшим летом пела ее на Зальцбургском фестивале вместе с Пласидо Доминго. Дирижировать петербургской премьерой будет Валерий Гергиев.
— Нравится ли вам ваша героиня? Все-таки никудышно она поступила по отношению к Самсону.
— Нравится. По отношению к Самсону, может, и не славно, зато спасла свой народонаселение. А профессионально эта партия — моя лучшая, она написана для моего голоса, чувствую себя комфортно.
— А когда распевали с Доминго, вам также было комфортно или шибко волновались?
— Мы потому как одиннадцать лет сообща работаем, недурственно знаем товарищ друга. Он был моим первым партнером, когда я начальный раз выехала за рубеж без своего театра.
— Это совпадение — счастливая случайность?
— Нет, он видел меня на заключительном концерте международного конкурса в Барселоне, в котором я стала победительницей. Мы познакомились, Доминго захотел распевать со мной и пригласил участвовать в его концерте. Дирижировал Ростропович, мы с Пласидо распевали заключительную сцену из «Кармен» — другой раз эту запись показывают по телевидению. Тогда я ещё была салагой, и французский был далек от совершенства, но была до того потрясена — рядом милый певец, происходит вообще что-то необыкновенное, — что я плакала, и он плакал, мы оба рыдали. Думаю, у Доминго это также не зачастую бывает, чтобы он так растрогался на сцене.
Отказалась категорически
— Говорят, он любит красивых женщин. Нужно в особенности смотреться рядом с ним?
-Да, любит. Но я вечно стараюсь глядеться «особенно». Для чего же мы на сцене — чтобы люди получали наслаждение. Сами певцы, конечно, также. Я вот сегодня отменила родное участие в «Аиде» в «Ковент-Гардене» из-за чудовищной режиссерской постановки. Сходив на первую репетицию, сказала: «Большое благодарю, но я в этом напевать не буду». Я профи, стремлюсь действовать максимум того, что могу, но как же выказать эмоции, если моя Амнерис стоит как истукан, глядя в зал, а Радомес — позади? Приходит Аида — я ее спиной должна зреть? Я не люблю осовремененные постановки, я консервативна, люблю классическое, красивое, чтобы был торжество у людей.
— И нередко вы вот так отказываетесь?
— Первый происшествие, когда отказалась категорически.
— Неустойку не заставили оплачивать?
— Нет, не стали ходить на конфликт. Ну, в «Ковент-Гардене» давнехонько меня знают.
— Но вы оттого что потеряли в деньгах?
— Не все в монеты упирается. Если бы я работала только для денег, я бы согласилась, но это не моя мишень. Я — во всяком случае в текущее время — джентльмен не нуждающийся, больше думаю о том, что хочу заявить зрителю. И у меня в текущее время излишне немало работы, я стала избирать. Театры сами звонят: «Что ты хочешь спеть? С кем? Кто дирижер?»
— И что сегодня готовите?
— В феврале буду распевать первостепеннный раз в жизни «Итальянку в Алжире» Россини в «Метрополитен-опера» с маэстро Ливайном. Нужно угнаться выучить и впеть.
— Что значит: впеть?
— Это наши профессиональные прибамбасы: ну, попеть, чтобы партия была в голосе, чтобы исполнять уже не задумываясь, на автомате.
Труд и аллергия
— Ольга, и все-таки: как сделаться звездой?
— Это фатум. Хороших голосов немало, но это ещё не все, должен быть совершенный комплекс данных, в том числе — как артист выглядит на сцене. Иногда джентльмен в жизни пригожий, а на сцене — никакой. Бывает — напротив, страшненький, а на сцене — око не отвести. Это все от Бога.
— А как насчет того, что дар — это работа?
— Я всякий день непременно занимаюсь по два часа. Даже когда весьма не хочется, концертмейстер знает, что нужно меня приневолить. Даже если я ей говорю, что не буду, она: «Ну, чуть-чуть». Начинаем понемногу, а там и все два часа. Работа есть служба, ее надобно действовать в любом состоянии.
— А правду говорят, что сцена лечит?
— Не каждая. Наша сцена тяжелая по акустике и в этом месте тяжелая энергетика. Нашу публику нужно длительно раскачивать, бывает, под финал только удается ввести ее в такое состояние, которое изначально должно быть. Театр пожилой, декорации также, вследствие этого пылища, плесень, а у меня на это аллергия, так что приходится принимать таблетки.
— Где-то я вычитала, что когда масса тела певца достигает 95 килограммов, для голоса возникает так называемая парадоксальная опора, он без труда льется.
— Бред, хотя масса должна быть. Если джентльмен весит меньше нормы, от вибрации голоса туловище начинает трястить.
— Голос — таковый сильный инструмент?
— Сама испытала — я как-то крайне похудела, а так как звук у меня немаленький, чувствовала, как все стан начало вибрировать. Сейчас у меня проблема похудеть, ещё не пришла в норму после этого родов — сыну десять месяцев.
Бабуленька нагадала
— У вас трое сыновей, не ужасно было любой раз прерывать карьеру?
— Аборты страшнее, раз Бог дал, нужно рожать. Тем больше, я с детства знала, что у меня будет трое сыновей: когда-то, ещё девочкой лет восьми, одна бабуленька мне нагадала: «Будешь ладно существовать, будет у тебя трое сыновей».
— А то, что станете певицей, нагадала?
— Это с детства по судьбе шло. Когда мне было 3 года и спрашивали, кем буду, отвечала — певицей. Не могу вымолвить, что лет в шестнадцать весьма оперу любила. Нет. Мне нравилось распевать, а позже понемногу как-то увлеклась оперой. Ну, думала, буду действовать в хоре. :Если определено свыше, что будешь свою миссию нести, — бесполезно противиться.
Нормальная существование
— Писали, что Марайя Кэрри вслед за тем концерта день не разговаривает, бережет связки. А вы?
— Да что вы! Я веду обычный образ жизни, курю, пью винцо, если мне захочется, хожу без шапки в морозец, ем мороженое, пью холодную воду — все, как каждый типичный джентльмен. Потому что я видела навалом примеров, когда люди заявляли: «Посвящаю свою существование музыке, опере, искусству». И начинаются шарфики, прочие прибамбасы. Забот о себе все больше, проходит год-два, крыша начинает волочиться. Человек превращается в дебила, легко замороченное какое-то созданье. И становится досадно, в силу того что что ничего этого не надобно. Если нет нормальной жизни, ничего в искусстве не получится. Для того чтобы нести со сцены фортуна и веселье, нужно так себя и чувствовать.