Биография Сальваторе Адамо
Карьера: Музыкант
Дата рождения: 31 октября 1943, знак зодиака скорпион
Место рождения: Бельгия
Сальваторе Адамо является человеком, который сумел остаться скромным, несмотря на известность (более восьмидесяти миллионов проданных альбомов). Он — лицо своих песен, непосредственное, трогательное и искреннее.
История его жизни смешивается с историей иммиграции. Когда выставки, коллоквиумы, фестивали и церемонии напоминают о итало-бельгийском договоре, итальянец, наиболее ненаглядный в Бельгии, имеющий известность целому миру, говорит нам от всего сердца о своих итальянских корнях и о своей бельгийской опоре.
Документы собраны Марселем Лероем.
Первая гитара Сальваторе Адамо висит в зале его виллы в Брюсселе. Дерево инструмента исцарапано первыми аккордами, которые привели певца к знаменитости. Его дед прислал ему эту гитару из Сицилии к четырнадцатилетию. На гитаре ещё не стерся мелкотравчатый белый цветочек…
Адамо, родившийся 31 октября 1943 года в Комизо, возле Рагузы, на Сицилии, высадился на вокзале Монса в июне 1947. На набережной его папа ожидал жену и сына, прибывших присоединиться к нему. Сальваторе ни в жизнь не забывал своего происхождения. Гитара мало-помалу напоминает ему об этом посреди статуй, населяющих большую комнату, где Артур и Мортимер, домашние собаки, тявкают на пару.
«Я вновь вижу крупный белый судно…»
Чашка эспрессо, и Адамо оглядывается на близкое малолетство. Его папа уехал в феврале 1947 года в Бельгию. Антонио, проходчик, спустился в шахту, чтобы получить на существование. «Я был окончательно небольшой, еле-еле три года, — вспоминает Адамо. — Как в фильме Феллини «Амаркорд», я еще раз вижу огромный белый судно по ночам. Это был паром в проливе Мессины. Моим детским глазам он казался теплоходом. Мама и я путешествовали в третьем классе, сидя на наших узлами, жуя хлеб и колбасятину. В Бельгии было серо и прохладно. Барачный лагерь в Глине, где мы остались на немного жутких месяцев, был кроме того сер.»
Оглядываясь обратно, Адамо справедливо оценивает усилия, приложенные родителями. «Но, — говорит он, — у них была служба, они были довольны. Антонио решил, что Бельгия лучше, чем Аргентина.»
После Глина семейство Адамо переехала в град Зеленого Креста, Жемапп. Папа спускался в угольную шахту 28, неподалеку от канала. «Я ни при каких обстоятельствах не собирался жалиться. У меня были друзья как итальянцы, так и маленькие бельгийцы. Не было никаких разногласий. Италию я находил в неаполитанских песнях моего отца. Вечером, прилипнув ухом к радио, мы слушали Фестиваль в Сан-Ремо или ещё что-нибудь из Италии. Мой папа должен был вытерпеть переселение в чужую страну. Мама готовила для нас итальянские блюда. Недавно в Италии я вспомнил тот самый заброшенный привкус благодаря блюду pasta fagiolle, макароны в фасоли. Эти вкусы я могу раскрыть в настоящий момент, когда уже прошли многие годы. В ту эпоху я ел это в школе. Я приподнято оценил бельгийскую кухню!»
Читая строки «Улицы Итальянцев», доброй книги Джироламо Сантоконо, Сальваторе пересматривает кино о своей молодости. Он неплохо понимает, сколь родители защитили его от трудностей путешествия, но не скажет больше ни слова из деликатности. И нежданно основательно обронит: «Были ужасные вещи…»
Всегда основополагающий в классе, Сальваторе считался не больше чем итальянским другом в коллеже Святого Фердинанда в Жемаппе, где он учился. Его папа хотел, чтобы он избежал доли металлурга на «Форж э Ламинуар» в Жемаппе. Поэтому родители с недоверием относились к нараставшей страсти к пению, хотя напевать для всех их было в такой степени без сомнения, что не было и мысли, что это может сделаться профессией. Эта слабость все же помешала молодому человеку довершить учебу в коллеже Святого Луки в Турнэ, чтобы изготовить из него большого международного артиста вместо одной из многих звезд эпохи твиста.
Адамо вечно писал песни на французском языке, языке своей культуры. Он не говорит по-итальянски довольно неплохо, чтобы разыскать слова, отвечающие нашей эпохе. На две или три недели в Милане, во время фестиваля неаполитанских песен, он еще раз окунается в мелодии, отметившие его молодые годы. «Я опять слышу пение моего отца.» Его любимой остается «Lacrimae Napolitane». («Неаполитанская слеза») Эти песни говорят о солнышко, о любви, о дружбе, о корнях. Серьезные и веселые, они приносят и разделяют чувства. В 1997 году, затем юбилейных церемоний, Адамо выпустит диск с теми песнями. Он посвятит их тому времени, запечатлев его.
История любви
Под влиянием Виктора Гюго, Превера, Брассенса и канцонетт Адамо был очарован итальянскими фильмами, крутившимися в «Паласе», «Звезде» или «Эльдорадо». Остававшийся верным Боринажу до того момента, в то время как пейзажи его детства не затуманились, он поселился в Брюсселе с семьей — супругой Николь Дюран и сыновьями Антони и Бенжаменом. Там, где у него дела, но не сверх меры неблизко от Завентема. «Мама остается существовать в Жемаппе до конца, — говорит Сальваторе. — Когда я отправляюсь в Париж, я останавливаюсь там, чтобы поприветствовать моих милых родителей.» Но он тоскует, видя мертвые заводы, и безработица терзает его бытие.
Эта чувствительность к другим бьется в песнях. В частности, он принимает участие в таких акциях, как «Live Aid» или «USA for Africa», говоря при этом: «Деньги, затраченные на полеты к Луне, могли бы питать страны Африки в течение нескольких лет. Прежде чем намереваться к звездам, необходимо расплатиться с нашими проблемами на Земле.» Сегодня Адамо является послом ЮНИСЕФ и пишет тексты о людях, которые живут на улице. Он верен образу жизни, внушенному ему отцом — смеси смирения и внимания. Тони умер 7 августа 1966 года от сердечного приступа на пляже Сицилии, и его образец ведет сына.
«Я пытаюсь ладно совершать свою работу и знать толк других. И это то, чего я желаю, в течение двадцати лет говоря об иммигрантах, которые страдают, как итальянцы сейчас. Как отпрыск иммигранта, я горд тем, что обучил успеху людей, чьи имена заканчиваются на «o» или «i». Если я остался итальянцем, это, может быть, во имя верности стране моих предков. Я вижу это как свободную влюбленность с одной стороны и брак с прочий. Не надобно подписывать бумаги, чтобы боготворить по-настоящему.»
Когда его спрашивают о торговле, решительно загородившей художественые ценности, он отвечает, что такие параллели завсегда существовали. Певцы, такие, как Вуди Гатри и Боб Дилан, распространили в своих песнях идеи значительные и серьезные. Во время движения йе-йе были такие артисты, как Брель и Брассенс. В наши дни Кабрель и Сушон приходят на смену «танцевальной музыке».
Послание, которое он направляет молодым людям — «преодолевать эту трудную фазу, опираясь на мечту, желания или что-нибудь, что может озарить их жизнь». Сальваторе Адамо является человеком, тот, что сумел остаться скромным, несмотря на известность (больше восьмидесяти миллионов проданных альбомов). Он — лик человеческий своих песен, непосредственное, трогательное и искреннее.