Биография Шамиль Абрябов
Карьера: Музыкант
Дата рождения: —
Место рождения: Россия. Российская Федерация
Вас никогда не путали с Гребенщиковым? Тогда вы не Шамиль Абряров, ему повезло меньше.
Записанный в 80-х альбом «Пирог со свечами» долгое время ходил в магнитиздате под видом ранних записей Бориса Гребенщикова. Я, в частности, купил кассету в киоске звукозаписи города Рязани году в 1995-м. И прочел на обложке: «Гребенщиков’76». Московские знакомые приобретали эту запись разными путями и под разными названиями: где-то она также проходила как «Гребенщиков’76», где-то — как считавшийся утерянным альбом «Искушение святого Аквариума». И как собак нерезаных лет кряду у Бориса Борисовича систематично домогались, отчего это он не поет свои замечательные ранние песни и отчего они не опубликованы в книгах его текстов.
Недавно выяснилось, что реальный автор той загадочной записи жив, здоров и более того выпустил в 1989-м на издыхающей «Мелодии» диск своих песен, уже вовсе непохожих на Гребенщикова, зато с прекрасным предисловием Льва Аннинского. Вот как маститый писательский критик описал свои впечатления от песен Шамиля: «…Ни ярости, ни отчаяния, ни утешения — висящий в воздухе тоненький, упругий, звенящий абрис жизни, не сотворенной, не уязвимой, — и какая-то новая, незнакомая нам живучесть: не вписывание в действительность и не бунт супротив нее, а спокойное наличие через нее». А недавно прочий слушатель дал не в образец больше емкое определение: «Музыка честного одиночества».
Шамиль долгое время не верил, что его песни кому-нибудь нужны, и только недавно сыграл немного полуслучайных концертов по приглашению знакомых и друзей. Реакция слушателей, кажется, победила мнительность, и он решил возвратиться. С новыми песнями и новыми интонациями, которые в настоящее время уже нереально ни с кем спутать (хотя за от всего сердца выдаваемый слушателями знак равенства между тобой и Гребенщиковым многие без вопросов продали бы и душу, и как собак нерезаных чего еще). Если и раньше большой порядок песен был очевиден, то в настоящий момент добавилось обладание больше чем своеобразным «лица необщим выраженьем», так что перспективы творческой судьбы Шамиля кажутся светлыми и радужными, по крайней мере издаля.
Когда появились первые песни?
— В 1978 году, я учился тогда где-то в 9-10-м классе школы, любил «Йес», «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин» и сносить не мог «Битлз». Вскоре попал в клуб «Алый парус» при «Комсомольской правде», где было модно напевать бардовские песни. Естественно, меня тошнило от того, что там поют, но я пытался притереться: хорошие люди не будут нимало уж говно внимать. Стал «дрейфовать» в их сторону, сыскивать общие точки. Рок там ненавидели, считали сатанизмом и думали вылечить меня от всего этого безобразия. Кончилось тем, что понял: нужно самому песни фантазировать. И начал это совершать на вирши Сологуба, Маяковского раннего, Эдгара По, Цветаевой… Закончил Арсением Тарковским немаловажно позже.
Неужели не видел альтернативных путей?
— Я старался совершенствоваться в творчестве, а сравнительно его «пробивания» постоянно были проблемы. Однажды я спросил: «А что мне нужно совершать?» Мне сказали: «А вот поезжай-ка ты для начала на БАМ с агитпоездом «Комсомольской правды». И я поехал. Там был таковой Юра Филинов, куратор музыкантов от газеты, какая-то группа пела песню «Барракуда», и был тогда ещё не звездный, но уже пафосный Борис Моисеев, тот, что возненавидел меня с первой минуты, — сверх меры гетеросексуально я выглядел, что ли?… «Сегодня в четыре работаем в этом Доме Культуры, а в шесть — в том». И всё. Для скорости есть автобус: чтобы «бабок» побольше срубить, необходимо быстренько перевозить бригады пьяных артистов между разными ДК, а днем — бесплатная служба на стадионе. Я скоро понял свою неуместность в этом месте жизни: не «работаю», а песни пою, как остолоп. Выступая на стадионе, перед каким-то жутким микрофоном, совсем ощутил, что нахожусь в полном дерьме, потому что что около сидят бабки и прочие местные обитатели, ждут какого-то шоу, а вместо этого выходит не вполне естественный дебил и поёт серьёзный контент под одну гитару.
А в Москве систематично выступал на концертах каэспэшников, потому что был «в обойме». Первый строй — Окуджава и т. д., есть второй строй — фамилии всем известны, ну и третий строй, в тот, что я попал, — всем известны в узких кругах поклонников жанра. Был ещё четвертый строй, пятый и т. д.
После концертов подходили люди, говорили, как это здорово, благодарили. Лица у них были просто одухотворенные — поди, теософы какие-нибудь, рериховцы.
Был миг, когда я напевал дуэтом с Валей Юмашевым, будущим главой администрации президента, — тогда он был рулевым «Алого паруса». Даже озвучивали кино одного знаменитого режиссера. Но я при невыключенном микрофоне сказал пару фраз об этом фильме, прямо и язвительно. А режиссер в аппаратной участливо выслушал. Валя весьма покраснел, обозвал меня дураком, и больше мы с ним сообща не выступали, только напевали изредка на вечеринках, в то время как не развело жизнью в разных направлениях.
Когда «дошёл» до Тарковского, упёрся в то, что хочется переделывать чужие стихи: в этом месте — строчка не на месте, там — куплеты хочется местами поменять. Понял, что надобно все совершать самому. Стал чиркать чудовищные тексты и легко не мог сочинить к ним музыку, которую мог. Пришлось выдумывать трень-брень типа Андрея Макаревича — пять аккордов, как в КСП, только чуть-чуть другие.
Французский шансон в России вообще не присутствует, а для меня это было серьёзно. Я в спецшколе французский учил, во Францию ездил в пятнадцатилетнем возрасте, парижский акцент приобрел. Для меня аккурат шансон (в нормальном, а не в теперешнем уголовно-новорусском понимании) был совершенно адекватным способом самовыражения. Сочинил немного песен, но вижу — мимо все это тут, на ухо русскому человеку не ложится. Вспомнил свою влюбленность к рок-н-роллу. Кассета, где записаны «Пирог со свечами», «Я звоню…» и т. д. — как раз из тех времён. Там и французский шансон, и рок-н-ролл, и джаз, а КСП, слава Богу, никакого нет.
Расскажи историю появления пластинки «Уходящим за активный водой».
— В то время были ещё затаившиеся в некоторых издательствах и местах типа отделов народной музыки на «Мелодии» одухотворённые женщины, которые пытались продвигать культуру в массы. Сейчас им не осталось места, а тогда разрешается было, сидя на государевой службе, стараться продвинуть что-то духовное. Всегда всё держалось на одухотворённых тётушках, и одна из них сквозь десятых знакомых узнала, что есть этакий джентльмен — пригласили заскочить и попеть. Я пришёл и попел. Потом прошел худсовет какой-то — меня на нем более того не было, слушали кассету. Будучи хронической «совой», записывался по утрам. В единственный микрофон — и гитару, и вокал, никаких многодорожечников. Дублей по пять-десять на песню.
Расскажи подробнее про рокерский отрезок времени. Были попытки сотворить свою группу?
— Были. В середине 1980-х я познакомился с одним мальчиком, джазовым гитаристом из Замоскворечья. У них была группа без стержня — музыканты, которые не знали, что им игрывать.
Вторая попытка — та кассета, что разошлась по стране, она записана с человеком похожего мировосприятия. Он также пишет песни, которые ни на что не похожи, — и не КСП, и не рок-н-ролл. Мы пытались что-то работать сообща, но других музыкантов не нашли. Был рабочий материал, тот, что записывали для себя, для дальнейших репетиций, и до сих пор непостижимо, как он оказался в таком широком хождении. Эту кассету я по чьей-то просьбе записал, и этому кому-то отдал. С тех пор она оказалась в обороте. Но я об этом более того не подозревал до последнего времени.
Можно же выступать в одиночку, как Наумов, в частности. Он феноменально играет на гитаре, у него интересные песни с умными текстами, и он в состоянии единственный справить «Горбушку».
— Я не знаю, зачем не попал в подобную нишу. Наверное, Наумов делает некие телодвижения, а я — нет. Похоже, единственное, что я делал в этой жизни точно, — сочинял песни, а в остальном — ошибался. Талантлив в сочинении и совсем бездарен в промоушене, так я это расцениваю. Но я сочинил песни, за которые не стыдно. Может быть, это было единственным моим несуетным желанием — и оно исполнилось. Я сочинил, скажем, 15 песен, которые сам считаю выдающимися. А другое — желания суетные, надо думать, вот и не реализуются. Понимаешь, я чувствую, что мои песни — аккурат так сочиненные и так исполняемые — не позволяют мне совершать какие-то вещи, поступки. Иначе я не смогу больше их фантазировать.
Реакция людей на «Пирог со свечами» как правило однозначна. Все путают тебя с ранним Гребенщиковым или говорят, что это первая ассоциация, приходящая в голову. Как же так получилось?
— Когда всё это записывалось, я, видимо, находился под некоторым влиянием Гребенщикова. Не знаю, что с этим работать и что об этом позволительно вымолвить. С точки зрения того, что плохо кому-то подражать, это нехорошо. И вслед за тем, не кажется мне, что очень похоже. Послушай повнимательней. Стилистика-то вовсе другая, так что это все поверхностные ассоциации. Хотя в тот отрезок времени я от всего сердца пытался заразить всех кругом Гребенщиковым. До сих пор не понимаю, как эта кассета оказалась в студии звукозаписи. Неисповедимы пути Господни. Она записывалась во время очередной попытки создания рок-группы, мы играли тогда вдвоём с Серёжей Семенюком.
Ещё у меня по прослушивании той кассеты была следующая версия: это Гребенщиков, тот, что решил отступиться от своих песен, потому как что они чересчур открыты, а он любит быть закрытым — там же коктейль этакий из чисто башлачёвской открытости на фоне формы Гребенщикова. Допустим, ты дожил до семидесяти лет и умер, а песни так никто толком и не услышал. Зачем они тогда писались?
— Песни — это свой душевный стезя для меня. Наверное, это нонсенс, бессмыслица и идиотизм. Стихи, проза — куда ни шло, но когда дядя сочиняет песни в качестве духовного пути — он болван. Мне сказали это ещё давнехонько. Но аккурат в этом моя утопия. Я же не сам по себе этакий глупец, есть другие прецеденты. Я приведу в образец Жака Бреля: есть люди, делавшие из песни душевный дорога.
Но на самом деле плевать нужно на безрадостные перспективы и проламываться более того тут. Проблема в том, что сам я не могу это действовать. Потому что джентльмен либо проламывается, то есть делает какие-то маловысокохудожественные действия, либо сочиняет песни, то есть чувствует себя небесполезно коптящим небеса «ай да сукиным сыном».