Биография Мария Вениаминовна Юдина
Карьера: Музыкант
Дата рождения: —
Место рождения: Россия. Российская Федерация
Все те, кто раньше критиковал Юдину за «безыдейность и политическую слепоту», вдруг стали петь дифирамбы, признавая её искусство «политически корректным» и «актуальным». Эта метаморфоза не могла произойти без какой-то очень серьёзной и веской причины. Дмитрий Шостакович в мемуарах, изданных за границей, подробно рассказал об этой самой причине.
Великая пианистка Мария Юдина обещала Сталину читать молитву за него
Прославленная русская пианистка Мария Юдина была больше чем несложно музыкантом. Ещё в юности она, кроме музыкальных занятий, посещала в своём родном городе Невеле философский круг. Там она познакомилась с Михаилом Бахтиным, дружбу и переписку с которым сберегла до конца дней. Дальше была учёба в Петроградской консерватории. Свой выпускной год она провела в фортепьянном классе профессора Л. Николаева, где рядом с ней учились Владимир Софроницкий и Дмитрий Шостакович. Трудно представить, как она ухитрялась сочетать свои музыкальные классы со штудиями на историко-филологическом факультете Петроградского университета, но Юдиной это удавалось.
В 1921 году она окончила консерваторию, и престижная премия Антона Рубинштейна была поделена между нею и Владимиром Софроницким. «Мы оба, Софроницкий и я, — писала Юдина в своих воспоминаниях, — получили наградные рояли… на бумаге… Время было трудное».
Но по-настоящему трудное время для неё только начиналось. В 1930 году её уволили из консерватории, где она к этому времени вела фортепьянный класс. Мотив: «за религиозные взгляды». В двадцатые годы воинствующие атеисты Республики Советов всячески выкорчёвывали из людского сознания «опиум для народа». А тут педагог консерватории открыто высказывает идеально крамольные мысли о том, что любая культура, любая сфера человеческой деятельности пуста без религиозных корней. Да ещё приводит примеры. Позволительно ли верить музыкальное воспитание советских студентов политически незрелым людям?
С 1932-го по 1934 год Юдина работает в Тбилисской консерватории, а в 1936-м оказалась в столице и стала преподавать в Московской консерватории. Но сквозь 15 лет профессора Юдину изгнали и оттуда. В тот миг, когда всем советским музыкантам было недвусмысленно указано на надобность разоблачать упадочную музыку буржуазных композиторов, всех этих формалистов-модернистов, советская пианистка Мария Юдина восхищается сочинениями Стравинского, ведёт переписку с Булёзом, Штокхаузеном, Ноно, проявляет нездоровый заинтересованность к творчеству Шёнберга — создателя додекафонии, Веберна, Хиндемита и других. И зачем-то исполняет сочинения Шостаковича и Прокофьева, непонятные народу.
В 1960 году Юдину заново изгнали. На тот самый раз из Института имени Гнесиных. Да и как было не выставить? На своих концертах она выходила на бис с огромным крестом и читала вирши из «Доктора Живаго» — в то время, когда имя Пастернака заклеймлено всем советским народом! После смерти Ахматовой Юдина заказала панихиду по ней, о чём сообщил «Голос Америки». «Когда я ей об этом сказал, — вспоминал прославленный сценический участник Виктор Новиков, — она перекрестилась: «Слава Богу, наконец-то и моё имя будет связано с именем Анны Андреевны…»
Поведение Юдиной в условиях советской реальности было настоящим гражданским подвигом. Разумеется, до 90-х годов об этом не говорилось ни в одной из публикаций о Юдиной и её творчестве, охватывая фундаментальный сборник 1978 года «Мария Вениаминовна Юдина». Свои взгляды она высказывала с редким бесстрашием. У Юдиной были две характерные черты: она ни при каких обстоятельствах не лгала и была абсолютно равнодушна к тому, что называется внешним лоском. На сцену она просто выходила в простеньком, едва ли не монашеском чёрном платье. И в кедах — из-за больных ног.
Гонения на диссидентку-пианистку как снег на голову сошли на нет в военные годы. Все те, кто раньше критиковал Юдину за «безыдейность и политическую слепоту», внезапно стали напевать дифирамбы, признавая её искусство «политически корректным» и «актуальным». Эта метаморфоза не могла проистечь без какой-то крайне серьёзной и веской причины. Дмитрий Шостакович в мемуарах, изданных за рубежом, досконально рассказал об этой самой причине.
Однажды в Радиокомитете раздался телефонный звонок, повергший в состояние ступора всех тамошних начальников. Звонил Сталин. Он сказал, что намедни слушал по радио фортепьянный концерт Моцарта № 23 в исполнении Юдиной. Спросил: существует ли пластинка с записью концерта? «Конечно, есть, Иосиф Виссарионович», — ответили ему. «Хорошо, — сказал Сталин. — Пришлите завтра эту пластинку ко мне на дачу».
Едва была повешена трубка, руководители Радиокомитета впали в дикую панику. Дело в том, что на самом-то деле никакой пластинки не было, а концерт передавали из студии. «Но Сталину, — рассказывает Шостакович, — смертельно боялись вымолвить «нет». Никто не знал, какие будут последствия. Жизнь человеческая ничего не стоила. Можно было только поддакивать».
Срочно вызвали Юдину, собрали оркестр и ночью устроили запись. Все тряслись от страха. И только Юдиной, как пишет Шостакович, было море по колено. Дирижёр от страха ничего не соображал, пришлось его направить домой. Вызвали другого — та же история: сам дрожит и сбивает оркестр. Только третий дирижёр смог довести запись до конца. Это был уникальный эпизод в истории звукозаписи — смена трёх дирижёров. К утру запись была в конце концов готова. На иной день в сверхсрочном порядке была изготовлена пластинка в одном экземпляре, тот, что и отправили Сталину.
Но история на этом не закончилась. Через некоторое время Юдина получила конвертик, в тот, что было вложено 20 тысяч рублей — огромные по тем временам денежки. Ей сообщили, что это сделано по личному указанию товарища Сталина. И тогда она написала Сталину такое письмо: «Благодарю Вас, Иосиф Виссарионович, за Вашу подмога. Я буду читать молитву за Вас денно и нощно и хлопотать Господа, чтобы он простил Ваши прегрешения перед народом и страной. Господь милостив, он простит. А финансы я отдам на ремонтик церкви, в которую хожу».
В это тяжко уверовать. Сказать такое вождю… «Слова её звучали неправдоподобно, — пишет Шостакович. — Но она ни в жизнь не лгала». Свой расклад об этой невероятной истории Шостакович заключает так: «С Юдиной ничего не сделали. Сталин не произнес ни слова. Утверждают, что пластинка с моцартовским концертом стояла на его патефоне, когда его нашли мёртвым».