Биография Алена Юрьевна Яковлева
Карьера: Актер
Дата рождения: 2 июня 1961, знак зодиака близнецы
Место рождения: Москва, Россия. Российская Федерация
Алена Яковлева — советская и российская актриса театра и кино, Народная артисика России. Родилась 2 июня 1961 года. В настоящее время Алена Яковлева является актрисой Московского театра сатиры.
Я не удивилась, когда, поступив в «Щуку», посреди студентов сызнова увидела его.
К тому времени я уже знала обо всем и, ловя на себе внимательный воззрение Леши, думала, что и для него прошлое перестало быть тайной. Но я ошибалась…
Однажды он подошел к моему приятелю и сказал: «Мне весьма нравится Алена. Прошу, познакомь». Мой товарищь «Леша, это же твоя сестра!» Согласитесь, наша история чем-то похожа на индийское кино — брат, не зная, что перед ним сводная сестра, влюбляется в нее, а все оттого, что около — сплошные семейные тайны, рвущие душу страсти и трагические развязки. Просто «Зита и Гита»!
Мы с Лешей росли в соседних домах и учились рядом. Не знаю, щадили нас таким образом родители или не хотели усугублять и без того непростую ситуацию, но разговоров на эту больную тему они не заводили. Самое смешное и обидное, узнав, что приглянувшаяся студентка — его сестра по отцу, Леша стал меня сторониться, более того сторониться. Я не выдержала первой и подошла к нему: «Леш, мы ибо не повинны в том, что случилось! Родители родителями, а мы тут при чем?» С тех пор и подружились.
Знакомство моих родителей было сильно романтическим. Жених 20-летней Киры Мачульской, внушительный ленинградский режиссер, в единственный отличный день на свою беду пригласил невесту в Дом актера. К этому времени моя мамаша, несмотря на юность, уже имела какой-то навык семейной жизни. Она вышла замуж в 17 лет, студенткой, за будущего академика Лопухина и разом же уехала с ним в Болгарию, куда его пригласили бальзамировать корпус вождя Георгия Димитрова. В Софии за ней стал ухаживать отпрыск первого секретаря ЦК Болгарии. Не знаю, по этой или другой причине, но когда маменька вернулась с мужем в Москву, они крайне быстро расстались.
Так вот, конец дня в Доме актера: везде маститые кинематографисты и подающая надежды молодая поросль. В толпе маме кто-то показал тогда ещё никому не известного актера Юру Яковлева. Кстати, будущая знаменитость сгинул на экзамене во ВГИК «Вы безупречно нефотогеничны!». А Этуш в «Щуке» проводил его словами: «Идите, юный джентльмен, идите! Вас ждут заводы». Лишь Мансурова пожалела Яковлева и взяла к себе на вектор движения. Папа был до такой степени застенчивым, что очевидно терялся в толпе ярких и раскованных абитуриентов. Но тем не менее робкий юноша умудрился увести девушку у известного кинематографиста! А произошло это практически позже второй встречи с мамой. В Концертном зале им. П. И. Чайковского они невзначай встретились… глазами. Яковлев стал давать знаки: мол, жду у пятой колонны. Мама из-за чьей-то спины сигналила: «Хорошо, поняла!»
Внезапно вспыхнувший сумасшедший роман развалил мамины матримониальные планы: маститому было отказано, чемоданы распакованы. «О Ленинграде не может быть и речи!» — заявила решительная барышня своим обалдевшим родителям. Юра провожал маму домой, влюбленные прятались от ледяного ветра в подъезде, где в полуподвальной квартирке жила любимая Кира, в то время как их в конце концов не застукала моя бабулька. Вначале она пыталась отговорить дочка, а следом махнула рукой: «Ну все — хватит! Женитесь». Молодые поселились в комнатке маминых родителей за шкафом. В нашей семье длительно рассказывали прикол, как в первую брачную темное время суток молодоженов бабулька кричала дедушке: «Боже мой! Что он делает с нашей девочкой! Я так и знала, что этим кончится». Моя бабулька, Елена Михайловна, когда-то училась с Гоголевой, обожала театр, в особенности актеров, и вскоре зять стал ее любимчиком.
— И сколь лет длился брак ваших родителей?
— Шесть. Начало их любви было без малого разом же омрачено серьезной болезнью мамы. Она, как выяснилось, уже давнехонько болела туберкулезом и спешно должна была ехать куда-то на юг, в санаторий, лечиться. С мамой отправился и папа: не боясь заразиться, спал рядом на какой- то кушеточке и самоотверженно ухаживал за ней, обертывая на темное время суток капустными листьями.
Конечно, жилось им тяжело, но на это как-то не обращали внимания — тогда так жили все. Очень быстро папа стал сниматься в кино, его приняли в труппу Вахтанговского театра. Работа в фильме «Идиот», принесшая ему безумную популярность, состоялась, когда он как раз был женат на маме. Жить стало полегче, родители более того купили машину…
— Поговаривали, что Яковлев так вжился в образ Мышкина, что сам душевно захворал. Это истина?
— Ничего подобного! Выдумки. Просто он был в такой степени похож на князя Мышкина, что ему приписали и немощь героя Достоевского. Очень трепетный, напрочь лишенный нахрапистости и наглости, он был невероятно талантлив. На него нельзя было оскорбляться, в такой степени он был нежным и ранимым. Хотя в силу сложных семейных обстоятельств я не весьма добро его знаю, но мне кажется, что папа завсегда жил в каком-то своем мире. Он нередко о себе говорил: «Я — в другом измерении». Юрий Васильевич крайне любил маму, и они были на самом деле красивой парой, но, вероятно, где-то они не совпадали, потому что у мамы была совершенно другая специальность — медик. А папа, будучи человеком мягким, несложно поддавался чужому влиянию, и женщины, если задавались целью его завоевать, всю дорогу своего добивались. Но при этом папа ни при каких обстоятельствах не был бабником — я это утверждаю, несмотря на его бессчетные браки и детей от разных жен. Инициатива, повторяю, шла только от них, не от него.
Папа пропадал в театре, жил ролями, был востребован в кино. После «Идиота» на него обрушилась поистине всенародная слава. Да и в Вахтанговском театре ему стали питать доверие заметные роли. В спектакле «Дамы и гусары» его партнершей стала Екатерина Райкина, дочка Аркадия Исааковича. О них заговорили с восторгом. Вначале как об удачном актерском дуэте, позже как о нетрудно красивой паре. Может, это всеобщее чуткость и сыграло свою роковую образ… До мамы стали доходить кое-какие слухи, а вскоре она узнала, что Катя от Юры ждет ребенка, причем произошло это в тот миг, когда она сама была беременна мною. И тогда мамаша, не желая мириться с этим обстоятельством, предложила отцу составить чемодан. Состоялась бурная ссора, в результате которой папе был вынесен приговор: «Развод!» — вывод мамы обжалованию не подлежало. Наверное, многие мои комплексы — как раз из-за той весьма тяжелой для нее ситуации. Все мамины переживания отразились на моем самочувствие.
— Почему же ваша маменька, любя мужа, не боролась за него?
— Есть люди, которые не могут извинить предательства. Может, это идиотский максимализм, а может, и жизненная позиция: «Не понимаю, как вслед за тем такого разрешается оставаться с этим человеком!» Думаю, будучи ещё сильно младой, мать не сомневалась, что устроит свою бытие. В этом разрешено усматривать как долю эгоизма, так и ощущение самосохранения — потому как измены могли тянуться всю существование. Я ни в коем случае никого не осуждаю — ни маму, ни отца… Прошло немало лет, я идеально смирно общаюсь с семьей Юрия Васильевича, с его нынешней, третьей женой и братом Антоном. С другим братом, Лешей, мы систематично перезваниваемся. Его маменька, Екатерина Аркадьевна, недавно подарила мне на день рождения шкатулку. С годами к нам приходит мудрость и уходят обиды.
Когда мне исполнилось восемь лет, мамаша вышла замуж за Николая Иванова, известного журналиста-международника. С настоящим папой я встречалась весьма нечасто.
— Юрий Васильевич сам не показывал интереса к дочери или матушка запрещала ему видеться с вами?
— Она ни разу в жизни не сказала худо об отце, но так сложилось, что я выросла за пределами его внимания. Юрий Васильевич заезжал к нам нечасто — очевидно, потому как что у него вечно была семья: сперва одна, затем другая… Через полгода затем моего появления на свет у Кати с папой родился Алеша. Заботы, хлопоты… Не думаю, что он не хотел меня лицезреть, видимо, есть несложно отцы, а есть сумасшедшие отцы. Так вот он не из числа последних. Помню случалось, папа мог обязаться проведать меня и не прийти. Через три года папа, уйдя от Кати, сызнова женился, и через девять лет у него родился Антон. А мы с отчимом к тому времени уехали в Германию.
— А вопросы окружающих по поводу известной фамилии вас не допекали?
— Я не шибко связывала фамилию известного артиста с собой, но не скажу, что не переживала. Когда за моей спиной шептались: «Смотри, вон дочь Яковлева!», я всю дорогу испытывала дискомфорт.
Сама я отцовской фамилией ни когда не пользовалась. Лишь как-то раз что называется, «проэксплуатировала известное лицо», когда у моей дочки Машки разыгрался жуткий отит. Заболела она в воскресенье, все поликлиники, как назло, закрыты, и я позвонила папе. Он незамедлительно же откликнулся. В больнице, куда мы привезли Машу, все врачи увидев Яковлева, забегали, засуетились.
Когда же мы с мамой и отчимом уехали в Германию, я стала ещё больше закомплексованной. Расскажу одну забавную историю, которая случилась в Берлине. Было мне лет 16, я стояла у витрины магазина — долгий очкарик, совсем без каких-либо вторичных половых признаков, с болтающимися ниже колен руками, в школьной форме, жевала жвачку и рассматривала мечту всех девчонок — куклу Барби. Мимо в машине промчались матушка с отчимом. Мама, не признав в долговязой девчонке родную дочка, проводила взглядом мою худющую фигурку и вздохнула от жалости: «Несчастные родители! Такая страшненькая, боже мой!» Сейчас, конечно, мамаша говорит, что всю дорогу была уверена в моем неминуемом превращении в красавицу («А тебе и не в кого было быть уродиной!»), но я-то великолепно помню чувство собственной неполноценности.
— Интересно, как же вы с такими жуткими комплексами оказались в водовороте жизни московской богемы?
— Не без помощи однокурсницы по МГУ Алены Сетунской — в настоящее время Алены Зандер, жены преуспевающего голливудского продюсера. Ее папа — Виктор Сетунский, прославленный в ту пору корреспондент ТАСС в Америке, а отчим — именитый ребяческий сочинитель Анатолий Алексин. После школы я, конечно, мечтала о театре, по ночам более того плакала, но по совету родителей покорно отправилась на журфак. С МГУ меня примирило то, что там существовал именитый Студенческий театр.
Так вот, на первом курсе мы сдружились с Аленой, попав в одну группу испанского языка. Непонятно, что нас сблизило, оттого что мы совсем разные — по характеру, по отношению к мужчинам, жизни, деньгам. Пожалуй, роднило нас только то, что обе были страшными хулиганками и известными динамистками»: назначали в день по 50 свиданий и не приходили ни на одно! Среди наших поклонников столь известных сегодня людей, что порой, глядя в телевизор, не успеваю ахать: «Батюшки! И тот самый!»
— Поклонники учились с вами в МГУ?
— Не только. Зимой мы с Аленой ездили на каток, и там безотложно же находилась пара кавалеров, галантно предлагающих обучить девушек кататься. В то время было окончательно не жутко знакомиться на улице, и мы этим пользовались. У корпуса журфака на Моховой скапливалось неимоверное число машин с молодыми людьми, ожидающими нас вслед за тем лекций. Мы, хихикая, сбегали от них «огородами». Двоих кавалеров с младшего курса в одно прекрасное время заставили тащиться за нами по Тверской со стаканчиками минералки — влага продавалась только в автоматах кафе «Космос». Надо вымолвить, наша приятельство ни в жизнь не омрачалась дележкой мужчин: Тебе нравится — да забирай, сделай одолжение!
Алена, помню, обожала клятвы: одного парня более того заставила есть землю в подтверждение чувств. Но тот, кто послушно исполнял ее желания, оставался рядом с ней только на неделю дольше остальных…
При этом мы превосходно понимали: долговременно водить кавалера за нос рискованно, и больше трех раз на свидания к одним и тем же поклонникам не ходили — позже третьего посещения ресторана могла неминуемо настать расплата… Но, несмотря на предпринимаемые меры предосторожности, в пикантные ситуации порой все же попадали, в одно прекрасное время пришлось более того удирать сквозь оконце! Как- то мы оказались в одной громадный компании у Киевского вокзала. В разгар веселья мы с Аленой, почуяв неладное, скрыто выскользнули в соседнюю комнату, а затем выпрыгнули в оконный проем на крыши гаражей во дворе и сбежали.
— И все так вам и сходило с рук?
— Слава «динамисток» не уменьшала числа поклонников. Вокруг нас клубились совсем невероятные слухи, к примеру, говорили о каких-то тайных встречах в домах отдыха с огромным количеством молодых людей. Но мы были в такой степени жизнерадостны и наивны, что только смеялись, слушая очередную небылицу.
Жизнь около нас искрилась и бурлила приключениями. Однажды 7 ноября мы с Аленой пошли прогуливаться. По дороге купили леденцов на палочке — красных петушков из жженого сахара по десять копеек, Алена их обожала. Втоварищ вспомнив, что ей неотложно нужно куда-то позвонить, она сунула мне петушков и побежала к автомату. Я, нарядно одетая, стою с букетом алых леденцов и жду подругу. Подходит женщина: «Скажите, девица, где вы достали эту прелесть?» И как гром среди ясного неба я внезапно для себя брякаю: «Да я их продаю». — «А почем?» — «По пятнадцать копеек». Когда Алена вернулась, она глазам своим не поверила: всех петушков уже раскупили. И тут нас охватил малопонятный азарт! Забыв о гулянии, мы купили у оцепеневшей от счастья бабули ещё петушков и отправились с товаром в Парк культуры. Представьте, две расфуфыренные барышни у входа торгуют сомнительного качества сладостями: «Налетай, нынче весьма дешево!» Оттуда нас одним духом прогнали конкурентки-цыганки, но, нимало не смутившись, мы пристроились недалече и распродали своих петушков уже по двадцать копеек. Опьяненные легким заработком, мы, забыв обо всем, поехали к Киевскому вокзалу — самому, по нашему мнению, бойкому месту, и стали продавать уже по полтиннику. Стояли посреди спешащих, обвешанных сумками пассажиров и горланили: «Купите петушки! Свежие петушки! Лучший гостинец!» В итоге заработали 13 рублей — по тем временам приличную сумму. Нас, конечно, поймали, но мы заморочили головы милиционерам и были быстренько отпущены, а на вырученные гроши купили уже весь ящик петушков и принялись создавать планы скорого сказочного обогащения. Счастливая Алена погрузилась с драгоценным ящиком в машину и отправилась домой, предупредив: «Завтра меняем вокзал!» Вечером, когда я ей позвонила, к телефону подошла маменька и заохала в трубку: «Алена чем-то отравилась, ей крайне нехорошо!» Как выяснилось, эта сладкоежка, не удержавшись, слопала пол-ящика петушков!
Однако не подумайте, что вся наша студенческая бытие была сплошным фейерверком. Несмотря на легкомыслие, мы с подружкой, между прочим, получали повышенную стипендию, а я, не забыв о своей мечте, играла в Студенческом театре, режиссером которого тогда был Роман Виктюк.
Кстати, с милицией у меня связана ещё одна история. Нашим соседом по подъезду был фокусник Арутюн Акопян — он жил этажом ниже. Его отпрыск Амаяк приходил на все мои детские дни рождения и показывал гостям фокусы. Однако, несмотря на настолько тесное «семейное» общение, Акопян-старший стал меня изводить ещё в школе. В шестом классе одноклассники провожали меня в Германию: мы пили лимонад, чуть-чуть танцевали. Акопян влетел в квартиру и с порога заголосил: «Я в текущий момент вызову милицию! И это дочь Яковлева!» (Соседу-фокуснику с нами прямо не повезло, если учитывать, что ещё и бабуля его пять раз заливала.) Он мог заявиться в семь вечера со скандалом: «Собака лает, а остальные каблука- ми весь день цокают, безобразие!» Когда же я подросла и в гости стали являться однокурсники, Акопян развернул натуральный террор. Однажды более того написал жалобу в милицию, меня вызвали в отделение и зарегистрировали привод. А пара приводов — и меня, между прочим, поставили бы на учет или сослали за 101-й километр.
Кстати, что такое 101-й километр, я узнала, когда в Москве проходила олимпиада. В лето 80-го всех девушек сомнительного поведения отправляли куда подальше, чтобы не приставали к иностранцам.
Мы с Аленой закончили тогда второй вектор движения и работали на олимпиаде переводчиками с испанского. Мне шибко нравилось водить знакомство с иностранцами, я сама подходила к ним и помогала в случае затруднения с переводом. Мое «рвение» заприметили и вызвали в органы, предложив кот наплакал посотрудничать. Прикинувшись полной дурочкой, я залепетала: «Вы знаете, я так скверно вижу и так худо слышу, да вдобавок всех путаю…»
На факультете журналистики я одно время вела интернациональный сектор, истина, меня оттуда скоро выгнали, за то что вместо запланированного похода в Музей Советской армии я повела иноземцев в ресторан: «Ну что там взирать, пошли лучше музыку послушаем!» Однако до моего изгнания мы с Аленой успели учинить для иностранных студентов вечерок «Русский чай». По моему режиссерскому замыслу мы танцевали украинский гопак, причем я загримировалась под мальчика, нарисовав себе усищи, а около меня плыла лебедушкой Алена.
Незабываемое событие на первом курсе — нас отправили на картошку! Все девчонки ухитрились что надо пристроиться: кто-то на кухне при продуктах, Алена вызвалась мыть туалеты, а я, единственная идиотка, вызвалась действовать в поле с мальчиками. Вставала, как рабочая лошадка, в пять утра и посиневшими от холода руками с въевшейся грязью под ногтями собирала картошку в дырявую сетку. Один раз ребята-международники, как «своему парню», предложили «для сугрева» глотнуть с ними водки. Я, не пробовавшая до этого ничего крепче шампанского, хлебнула из горла и… «поплыла».
Дальше пошла классика советского кино — кадры из фильма «Девчата»! Девчонки уже отдыхали: кто-то красил ногти, кто-то наносил маску на физиономия, кто-то в бигуди читал книжку. В комнате пахло хорошим мылом и французскими духами. И тут в ватнике и грязных сапогах в это девичье теплое гнездышко вваливаюсь я. Все брезгливо замахали руками: «Куда, куда?» Я же, малость покачиваясь, требую: «Дайте три рубля, нужно опохмелиться».
— Говорят, вы оказались едва-едва ли не участницей побега Алены за рубеж?
— Первый раз Алена вышла замуж на третьем курсе. Как-то ненароком в фойе театра «Ленком» мы познакомились с двумя молодыми людьми. Даже беглого взгляда было довольно, чтобы понять: перед нами — яркие представители «золотой молодежи». Действительно, единственный из них оказался сыном известного журналиста-международника Томаса Колесниченко, и Алена шибко резво собралась за него замуж. Не знаю, может, я ее как товарка ревновала, но мне казалось, что не по громадный любви. Алену вечно волновал состоятельный антураж подвенечное платье от Диора, шикарный банкет в ресторане, супруг из определенного круга. Все ее мечты исполнились: сумасшедшая свадьба в Доме актера, подвенечный наряд из Парижа, именитые гости…
Но развелась она проворно. Спустя время в Алениной жизни появился Карен Шахназаров. Казалось бы, все складывалось так удачно: супруг — прославленный режиссер, известная семейство, появление на свет очаровательной дочки. Но посредством некоторое время у Алены с Кареном начались проблемы. Правда, в настоящий момент мы с подружкой общались не так узко, как раньше: в моей жизни появился театр. На третьем курсе, не сказав никому о своих планах, я решила поступать в сценический. С помощью приятеля-аспиранта выкрала свой аттестат из МГУ, сдала экзамены в Вахтанговское училище и оказалась в двух вузах. Кстати, когда написала в анкете: «Отец — всенародный артист Юрий Яковлев», вся приемная комиссия удивилась: а что, у Юрия Васильевича есть дочка? Училась так два года, получая две стипендии, и никто ничего не подозревал! А когда в конце концов призналась, в МГУ меня перевели на заочный. Так я закончила два вуза.
Как-то мы собрались к гадалке — Алена как раз вернулась из Америки. «У меня есть знакомая цыганка, давай завтра к ней сходим, мне шибко нужно кое-что познать…» — предложила Алена. Я немедленно же поняла: у нее что-то наметилось в Америке. И неожиданно в день похода к гадалке Алена пропала. Звоню на работу — ее нет, нет и дома. Но главное, что меня чрезвычайно озадачило: никто не говорит, где она, на все вопросы отвечают уклончиво. Алена более того начала мне грезиться.
Как-то прихожу в Дом кино, нежданно-негаданно дорогу мне преграждает Карен и угрожающе шепчет: «Где моя супруга?» Оказывается, Алена, воспользовавшись его отсутствием, сбежала с ребенком под мышкой, оставив только краткую записку: «Я уехала в Америку». Все попытки Шахназарова выискать жену кончились ничем. Кто-то видел ее в Каннах, кто-то — в Лос-Анджелесе… Спустя годы, просторно улыбаясь и почему-то говоря с акцентом, моя подружка внезапно появилась на экранах наших телевизоров в роли ведущей программы «Звезды Америки». От кого-то я узнала, что Алена сызнова вышла замуж и устроилась так, как всю бытие и мечтала. Эту передачу сделал для нее супруг, голливудский продюсер Зандер. Потом я посредством знакомых получила от нее гостинец — какие-то велосипедные брюки и сообщение без обратного адреса. Меня, помню, это крайне обидело. Наверное, Алена боялась, что Карен от меня узнает, где она находится, и приедет за дочкой. Почему-то запомнилась фраза: «Сижу на берегу океана и ловлю окончательный ультрафиолет». А в конце письма так, между прочим, Алена добавила: «Кстати, до меня дошли слухи, что у тебя роман с моим мужем». Я нетрудно опешила: это же совершенный вздор! Может, ей доложили, что когда Шахназаров ставил кино «Американская дочь» по истории своей жизни, его ассистенты приглашали меня попробоваться на образ жены, сбежавшей с ребенком? Но я более того на пробы не ездила. (Эту образ в итоге сыграла Маша Шукшина.)
Потом у меня с Кареном была ещё одна непростая саммит. Он сильно хотел отыскать дочка и все время задавал вопросы с пристрастием, несомненно полагая, что я в курсе произошедшего и покрываю Алену. Я открыто отвечала, что ничего не знаю, но Карен, так и не поверив, в итоге перестал со мной контактировать. Подругу я также потеряла…
— А как вы попали в Театр Сатиры?
— После окончания «Щуки» пришла показываться главному режиссеру Плучеку. Мне разом дали момент в спектакле «Бремя решений». Меня запомнили как актрису с пышными формами, вот и пригласили на образ Мерлин Монро. Когда я пришла на репетицию, Плучек расстроился: «А что это ты так похудела?» На самом деле на показе мой прекрасный бюст был сноровисто сконструирован из колготок — это имеющий известность актерский трюк. Часто вспоминаю расклад Веры Васильевой о том, как она в «Сказании о земле сибирской» творила из себя с помощью чулок пышногрудую сибирячку. Даром что ли Сталин обратил на нее участливость!
— Вы как-то обмолвились о дружбе со Спартаком Мишулииым…
— С Мишулиным у меня связано как собак нерезаных интересных историй. Он — уникальная персона, с таким количеством баек о себе самом, что многие порой теряются, не зная, где истина. То он родился из пробирки, то является внебрачным сыном писателя Фадеева, то перед вами — авторитетный цыганский барон.
Когда я пришла в театр, Плучек сию минуту меня предупредил: «Алена, будь осторожна! У нас тут столь красавцев!» Я, скромно потупив глаза, ответила: «У меня на первом месте искусство!»
Самое смешное, что в театре все были уверены, что у нас с Мишулиным роман. Думаю, эти слухи поползли следом гастролей театра в Прибалтике. В моем номере сломался телевизор, а весьма хоте- лось бросить взгляд кино с участием одной подруги. В халате и с вязаньем в руках я постучалась в номер к Мишулину: «Спартак Васильевич, разрешается я у вас телевизор посмотрю?» Он как раз собирался на спектакль: «Будешь покидать, захлопни ворота!» Когда я вышла от него, у открывшихся дверей лифта нос к носу столкнулась с женой Плучека Зинаидой Павловной. От такого «стриптиза» она остолбенела и потом этого случая, как ей ни доказывали, что мы нетрудно дружим, ни в какую не верила, ещё и Валентина Николаевича убедила: у Яковлевой со Спартаком роман! Режиссер нередко меня корил и прорабатывал: «Как ты могла» Я устала оправдываться и плюнула: «Да думайте что хотите!
— Но ибо романы в театре истинно нередко случаются…
— Ольга Александровна Аросева неспроста как-то заметила: «Театр жив тогда, когда в нем есть романы!»
Одну историю у нас рассказывают как легенду Театра Сатиры. В каком-то городе, поселившись в гостинице, гастролеры долговременно не могли угомониться и всю темное время суток ходили приятель к другу в гости, так что к утру уже запутались, в каком номере кто остановился. Пожилая горничная, не выдержав, воскликнула: «Господи! А семьи-то у вас есть?» Сейчас, к сожалению, этой ауры влюбленности в театре уже нет…
Михаил Михайлович Державин тот, что завсегда называет меня родственницей, как-то на одной передаче поставил ведущего в тупик, задав каверзный вопрос: «В каком родстве находятся Козаков и Державин?» Все были в недоумении. «Его внучка является дочкой первой дочери бывшего второго мужа первой бывшей жены Державина», — расшифровал он свой ребус.
Как-то коллеги подшутили и надобно мной. Позвонили домой и предложили: «Не хотите ли сняться в роли женщины легкого поведения в новом фильме «Антология «? «А что мне надобно там действовать?» — растерялась я. «Ничего особенного, — «успокоила» ассистентка. — Вашим партнером будет Ширвиндт». В окошечке студии Горького, где выдавали пропуска, весьма удивились: «Что-что? Какая ещё антология?..» Когда я, пометавшись по студии, приехала в театр, тут же встретила своего будущего «партнера» Ширвиндта. Он длительно смотрел на меня, покуда я рассказывала о своих мытарствах, после этого сказал: «Идиотка!», галантно поцеловал руку и добавил: «Хорошо, что не на Свердловскую студию послали».
— Какие отношения у вас сложились с Андреем Мироновым ?
— Я пришла в театр за два года до его смерти, и Миронов немедленно же взял меня в свой окончательный режиссерский спектакль «Тени» по Салтыкову-Щедрину. Мы успели сыграть пятнадцать спектаклей… Я, неопытная артистка, шибко боялась репетировать с ним — он оттого что звездочка, кумир, к тому же на 18 лет старше. Вдобавок Андрей Александрович был сильно строг на репетициях. Он меня сознательно изводил, любой раз приговаривая на репетиции: «Нет, ее нужно сменить! Правда же, она не весьма?» И я зажималась ещё больше. «Артистка Яковлева! Вы когда в конце концов начнете трудиться?» — не унимался он. «Ну подождите, я ещё не вошла в образ!» — пыталась защититься я. «Что значит — подождите! Уже билеты все раскуплены», — дразнил меня Миронов.
В Андрея Александровича нереально было не влюбиться! Что я и сделала. Он любил интересных молодых женщин и крайне прекрасно ухаживал… У каждой складывалось ощущение, что она для него — единственная.
Уже на служебном входе не возбраняется было безошибочно определить: Миронов в театре — пахло хорошим одеколоном и дорогими сигаретами. Ощущение, что вошел МУЖЧИНА с крупный буквы, возникало сразу же! Даже мужчины в его присутствии как-то подтягивались. О женщинах и вещать нечего. Как вы понимаете, я не явилась исключением: не увлечься таким человеком было нетрудно нереально.
Все, что случилось в тот финальный день его жизни, так живо стоит перед глазами, что кажется, подобно тому как произошло вчера. Играли «Фигаро», я была на сцене в роли одной из пейзанок. Перед спектаклем привезла в Рижский театр его дочка Машу, она отдыхала с мамой, Катей Градовой, в Юрмале. Незадолго до начала первого действия Миронов подошел ко мне и как-то необычно заговорил, как бы бы ни о чем — спрашивал, дают ли зарплату, но какое-то предчувствие кольнуло сердце. Я его спросила: «Андрей Александрович, отчего вы этакий багряный?» Он ответил: «Играл в теннис, — а опосля добавил: — После спектакля я вас с Машей отвезу в Юрмалу». Все отметили, что Миронов весьма неторопливо играет — время антракта, а действо на сцене продолжается. Когда он упал, в зал крикнули: «Врача!» и дали занавес. Маша поехала с отцом в больницу, а я отправилась к Кате. Странно, но как только я вошла, она тотчас же закричала: «Нет, только не это!» На кладбище в толпе вправду немного не подавили людей. Я упала в какую-то могилу, до того велико было столпотворение.
— Да, невесело… А каи снладывалась ваша личная существование?
— С Кириллом Мозгалевским, моим нынешним мужем, мы познакомились на пробах передачи «Актерское купе» Кстати, меня пригласили, спутав с «интердевочкой» — Леной Яковлевой. Именно тогда я решила поменять имя Елена на Алену. Самое интересное, что в этом мы совпали с Кириллом — он также сменил имя. Вдобавок поменял ещё и дату рождения. Как-то он мне сказал: «Если бы я этого не сделал, мы бы ни в жизнь не встретились!» Наверное, в этом есть какая-то мистика!
— А нем он был в «первой жизни»?
— Вообще-то по жизни Кирилл стихотворец, хотя закончил Бауманский. Занимается и телевидением, и рекламой, и кино При первой же встрече он поразил меня темпераментом, рассказав о себе все что водил экскурсии по местам Цветаевой в Москве, работал звонарем в монастыре… Кирилл так неожиданно на меня напал, что я длительно не могла прийти в себя от настолько резкого «захвата», но под его натиском устоять было нельзя, и вот уже шесть лет, как мы вкупе. Но при этом не могу вымолвить, что все у нас безоблачно. Мы как собак нерезаных раз расходились. Как- то, помню, весьма шибко поссорились. Наутро мне позвонил приятель: «Выгляни в оконце!» Я подхожу к окну и вижу: с рекламного щита на Садовом кольце на меня смотрит моя огромная фотография с подписью: «Все одинаково люблю! Кирилл». Когда я подошла к Театру Сатиры, то эдакий же портрет увидела у входа. Мужья подруг следом подходили ко мне и жаловались: «Ну что он наделал? Нет никаких сил — жены от зависти окончательно запилили!» Кирилл весьма творческий дядя. По собственному сценарию снял телефильм «Искушение Дирка Богарта». Снимал, уместно сказать, на собственные гроши, потому и так продолжительно — четыре года. Друзья ему привозили пленку, к тому же все актеры в фильме снимались на халяву. Мне досталась образ режиссера «Ночного портье» Лилианы Кавани. Толстая, тогда ещё четырехлетняя Машка сыграла девочку из концлагеря.
— Маша ваша общая дочка?
— Нет, ее папа — Кирилл Козаков, сынуля Михаила Козакова. Мы познакомились на дне рождения Саши Кахуна, актера театра «Современник», тот, что восемь лет по сути дела был моим первым мужем. Как-то следом очередного вечера у Саши Кирилл пошел меня проводить, всю дорогу читал вирши, а сквозь немного дней мы решили существовать вкупе. В день регистрации брака у бабушки накрыли «свадебный стол»: килька с картошкой. Но двум актерам ужиться совместно шибко тяжко. Все-таки это был случайный брак. И супружеская существование у нас с Кириллом не сложилась… После появления Маши у нас начались ссоры, и в какой-то мо мент, взяв в охапку четырехмесячного ребенка, я от Кирилла ушла. В детской коляске лежали все мои вещи, рядом бежала дворняжка Буся, а на руке спала Машка. С появлением дочери шибко многое в моей жизни изменилось. Я стала прочий, больше ответственной.
— А своих знаменитых дедушек Маша знает ?
— Свекр Козаков-старший, как-то навещая Машу, посмотрел и сказал: «Нет, разновидность, конечно, яковлевская. Но руки, руки-то наши! Единственный чадо, тот, что на нас не похож».
У меня дикое численность спектаклей! Папа все время злится: «Да тебя же эксплуатируют!» Где-то в беседа он вообще сказал, что его дочка «затрюхана» ролями, «а мне хотелось бы, чтобы она больше внучкой занималась». Если не нравится, как я воспитываю дочка, взял бы ребенка к себе, сидел бы с ней вечно! А ещё лучше — удочерил бы! Он Машку сильно любит: тратит на нее нереализованные в прошлом отцовские чувства.
— В индийских фильмах все заканчивается ладно. Вы не обманете законы жанра, оттого что истина, Алена?
— Мне надоело быть героиней слезливого сериала. Конечно, хочется порой угомониться и вымолвить себе: «С этим человеком я готова состариться!» Но… я вообще не собираюсь стареть. В моей жизни было так невпроворот событий, что порой кажется, как будто я живу уже лет сто. И тем не менее спереди — длинная-длинная бытие, полная встреч, приключений и любви…